[tuch]

уже несколько дней хочу поделиться этим рассказом с вами.
нет, он не гениальный и фапа нет, но он завораживает, он приковывает всё твоё внимание, даже если ты находишься в холодном троллейбусе и опаздываешь на пары. после него хорошо курить, и медленно пробираться в клочьях тумана, в котором ты оказываешься по окончании этого произведения.
нет, я не любитель фэнтези и кельтской мифологии. ни разу, но меня хорошо торкнуло.
это очень качественная работа в эмоциональном плане,даже я бы сказал интуитивно - эмпативном.

а вот этот саундтрек совершенно не в кассу, как многим может показаться, но меня неожиданно заело именно на нём при начале чтения этого фика и неожиданно, сделав круг, он вернулся когда я дочитал Тринадцатый час.

02.09.2011 в 18:01

Пишет  Апрельская Верба:

Название: Тринадцатый час
Авторы:  Кышь и  Апрельская Верба
Бета:  Graatty (но афторы так запутали её кусями, что все проколы - наши))
Пейринги: Майкрофт/Лестрейд, Джон/Шерлок/Джим, Андерсон/Донован плюс авторские
Жанр: АУ, ООС, сказка на основе кельтской мифологии, юмор, стёб, романс, мистика, ангст, квест
Рейтинг: R
Размер: в районе 17 000 слов
От авторов: персонажей сериала Шерлок ВВС и персонажей кельтских сказаний авторы взяли поиграться. Любителям канона в обеих сферах читать не советуем. Обоснуй тихо сдох в уголке. В конце текста имеются примечания, поясняющие терминологию, названия и имена персонажей.

Глава первая
В которой Грегори Лестрейд гоняет феечек, а в зеркалах отражается всякая хрень.

Инспектор Грегори Лестрейд не верил в приметы. В черную кошку, разбитое зеркало и подобные вещи. Он вообще мало во что верил. Даже в справедливость законов и то, что преступник должен быть наказан, верил не всегда, так что тут говорить о вере в людей или во что-то, что есть над нами.
Но он не требовал и не приводил доказательств своего неверия.
Он предпочитал верить в то, что это не существует.
Ах да, в судьбу он тоже не верил.
Все, что мы делаем, мы делаем своими руками, и в наших силах это изменить. И, да, свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого, это он считал тем фактом, на основании которого стоило строить свою жизнь. Но на работе о своих убеждениях он предпочитал не распространяться.
Андерсон верил во все приметы и наихудшей считал появление на его рабочем месте Шерлока. Поэтому он пытался с этим бороться, но весьма и весьма странными способами - он не убирал с рабочего стола инструменты - и там даже скальпель какое-то время лежал.
А Салли верила в духов. И иногда ходила на спиритические сеансы.
Ну да, в нормальном коллективе это бы оборжали, но у них, видимо, подобрался ненормальный. Потому что кроме Джо и Салли был еще Уилкинс – который утверждал, что у него шестнадцать поколений шотландских предков – несмотря на то, что был приютским, старший криминалист Гретта Шнайдер, носившая на своей обширной груди не менее обширный крест и являющаяся ярой католичкой. Это если не упоминать сержанта Джонса из соседнего отдела, который происходил то ли из семьи потомственных колдунов Вуду, то ли просто эпатировал общественность дредами и летучей мышью на рабочем столе.
Иногда Грег задумывался, повезло ли так только его отделу, или это сборище разных верований захватило весь Ярд?
Ему казалось, что сейчас, во времена неверия, люди цепляются хоть за что-то – если не веру в Бога, так в приметы, или в язычество. В собачий чих и кошачий скок.
Если людям так легче, то пусть их.
В соседних отделах так же хватало своих заморочек. Вон у Диммока, к примеру, в отделе работал правоверный джедай.
Поэтому Лестрейд, который ни во что не верил, старался об этом не распространяться.
И веселился про себя, иногда именуя Салли ведьмой, а Андерсона - святым отцом. Себя же Грег ощущал иногда грёбаным рыцарем на службе короны.
Слава богу, еще на работе не знали, что его жена ушла к лучшему другу. Вернее, бывшая жена и к бывшему другу. Так будет точнее.

И вообще год выдался ни к чёрту. Более того, кажется, в квартире завелась мышь. Или крыса. Грегори регулярно слышал странные скребущие звуки в углу под диваном и регулярно не обнаруживал оставленного на столе кусочка пиццы. Иногда спросонья ему казалось, что он слышал топот маленьких ножек, но это было уже слишком - не с болонку же она размером. На грызуна Грег ежедневно с утра пораньше намеревался нажаловаться во все необходимые инстанции, но, выходя из дома, странным образом об этом забывал и вспоминал только перед сном, когда, выключая телевизор, тут же слышал то замирающие, то возобновляющиеся шуршащие звуки в каком-нибудь тёмном углу.

Именно по этой, а также по ряду других причин не связанных с крысами, бывшими женами и суевериями он сидел в пабе и надирался.
«Год выдался ни к черту», - сказал он сам себе и выпил еще глоточек.
А потом еще и еще.
В общем-то, Лестрейд не любил напиваться.
Глюки у него были весьма и весьма качественные. Вот и сейчас ему казалось, что на его тарелке с сосисками и картошкой сидят две маленькие девочки, за спиной каждой из них – по два больших прозрачных крыла. Похожие на его Эмили, и в то же время непохожие.
Привет феям из Коттингли, только фотоаппарата у Лестрейда с собой не было, а ещё, кажется, никто, кроме него, этой несомненной прелести (не трогай мою сосиску, зараза!) не видел.
Одна сидела на картофелине, чопорно расправив юбку, а вторая кружила вокруг мяса - и явно собиралась оттяпать кусок - и не в первый раз, вон, измазалась вся.
Лестрейд раздраженно замахал ладонью над тарелкой.
-Кыш! Кыш!
Девчонки исчезли, зато над ухом раздался довольно знакомый голос:
- Здесь есть мухи?
Лестрейд поднял взгляд и увидел Джона Уотсона.
- Очень наглые мухи, - сообщил Грег недовольно. - Пора использовать ленты от них.
Джон усмехнулся, хотя взгляд его оставался хмурым.
- Да-да, - довольно строго подтвердил он. - Хозяину заведения стоило бы разориться.
Он смотрел прямо на вилку Лестрейда: феечка совершила вираж вокруг зубцов. Грегори следил за ней, не отрываясь, и усиленно соображал, как бы аккуратней расспросить Джона о хороших психиатрах. Феечка метнулась в сторону и скрылась за бутылкой джина на второй полке за барной стойкой. Ничего не замечающий бармен смешивал соседям Джона и Лестрейда коктейль.
- Присаживайся.
Джон аккуратно сел рядом, словно устраивался на пикник на минном поле.
Грегори еще раз глянул на бутылку джина, за которой скрылась феечка, и попытался собрать хоть какие-то мысли.
Мысли расползались.
Он перевел взгляд на Джона и несколько секунд молчал, открыв рот.
Наглая феечка сидела на Джоновом плече и показывала Грегу язык.
- Что там?
- Муха.
- Ааа.
Стены паба как-то странно клонились, то покрываясь цветущим хмелем, то сдвигаясь на манер крышки гроба. Запахи и звуки становились все страннее. То пение труб, то стрекот цикад, запахи костра и вереска.
Что с ним?
Легкий женский смех, и за всем этим - взгляд в спину.
Синий-синий, как небо над полем боя.
«Допился», - невнятно подумал Лестрейд.
Рядом послышался крайне неприятный голос:
- Джонни, бери его тепленьким. Видишь, совсем охмелел наш бравый инспектор.
- Джим! - тихо прошипел Джон и бросил на Грега странный взгляд.
Инспектор огляделся, пытаясь понять, откуда этот голос.
- Тут я, тут.
Неясный образ на стакане виски на миг стал ярче, и Лестрейд сообразил, что это не Джон и не он сам там отражается.
Это был худой и бледный парень с совиными желтыми глазами.
- Допился, - вслух констатировал Грег.
- Грегори, с тобой всё в порядке? - услышал инспектор знакомый голос откуда-то издалека. Кажется, это был голос Джона. Лестрейд лежал на барной стойке, уткнувшись лицом в скрещенные руки, и вряд ли это было похоже на "в порядке".
Слева от Грегори кто-то тонко и скрипуче прохихикал, и Лестрейд попытался поднять неожиданно ставшую чугунно-тяжёлой голову, посмотреть на хозяина этого очередного пугающего голоса. Ему почти это удалось, но ладонь Джона легла на основание шеи Лестрейда, не давая ему пошевелиться:
- Тссс... Не надо. Не смотри. Сейчас всё пройдёт. Тебе всё это мерещится, - и уже куда-то в сторону:
- Оставьте его!
И сразу же после этих слов ощущение верескового ветра и жутковатого познания схлынули. Лестрейд проморгался, взглянул на Джона, который успел заказать себе пива и, кажется, ничего не заметил. А Лестрейд вовсе не лежал на барной стойке - сидел прямо. В баре было шумно, немного накурено. Играла музыка. Всё по-настоящему. Джон взглянул на Грега краем глаза, затем чуть поднял бокал, словно чокаясь. Лестрейд нервно кивнул и залпом выпил остатки своего виски.

На следующее утро у него предсказуемо трещала голова.
Крыса опять шуршала где-то в квартире, а Грег в очередной раз давал себе зарок - не пить.
Последней каплей терпения оказался звонок от Салли.
Сержант идиотски жизнерадостным голосом интересовалась, в какой костюм будет одет дорогой шеф на завтрашней вечеринке в честь Хэллоуина.
Дорогой шеф послал ее к спиритистам и сел на кровати ровно.
Завтрашняя вечерника, отчего-то стукнувшая в голову всему отделу, проводилась второй раз на памяти Лестрейда.
В первый раз эта вечеринка случилась пять лет назад, и была организована совместно с каким-то из отделов - именно после нее Грег зарекся пить.
Он и до нее зарекался - каждый раз, когда начинал видеть что-то сумасшедшее в окружающем мире. Вот как вчера.
Ну, он и держался - пять лет держался.
А вчера...
Грег застонал от воспоминаний.
Все как тогда, пять лет назад на вечеринке по случаю Хэллоуина.
Пусть тогда в зеркалах и стекле никто не отражался, зато Грег переспал с эльфом.
Он, правда, некоторое время убеждал себя, что с эльфийкой, потому что у данной расы половую принадлежность, если верить Толкиену, определить по внешнему виду не так чтобы просто. Но, наверное, даже у эльфийки члена быть не должно было. Вчера же так и вовсе творился форменный бред.

Лестрейд лежал с закрытыми глазами. В спальне было тихо. В углу скреблись.
Надо было поискать что-то от головной боли, пока не сдох, и сходить в душ.
В углу скреблись.
И не забыть спросить у Джона насчёт психи... в углу скреблись.
- Да чёрт тебя побери! - громко сообщил Грег крысе, не глядя схватил с прикроватного столика какую-то вещь, оказавшуюся ежедневником, и метнул её в тот самый угол, откуда доносился звук.
Громкий и резкий визг, торопливый перестук - и всё затихло. Ежедневник замер в углу, открывшись на первом ноября. Лестрейд осторожно покосился в угол спальни, но ничего подозрительного не обнаружил, вновь упал на подушки и застонал, потерев лоб.

Потом Лестрейд вспомнил и потянулся за телефоном.
Набрав номер Салли, он выслушал энное количество ее вздохов и злорадно сообщил в трубку, что вечеринка пройдет на природе.
И что он очень извиняется, вот из головы вылетело - забыл сообщить отделу, так что не будет ли она так добра...
Нет, это не его идиотские идеи, как она могла так подумать!
Просто суперинтендант решил, что позориться лучше всего где-то в тихом уголке с шашлыками, пивом и девочками, на природе. А то приглашенных оказалось море... и, черт побери, Салли, послушай меня, там будет Шерлок.
И Джон, естественно, куда же без него.
Кто его пригласил? Ну, уж точно не инспектор Лестрейд.
Да, да, решили, что будут на природе.
Салли, прекрати, ты и так красивая, даже без костюма.
Оденем все красные колпаки, и пусть кто-то попробует сказать, что гномы не нечисть.
Все, успокойся.
И кстати, у тебя случайно тот ром, который передал дедушка с Кубы, он еще не кончился?


Обещания больше не пить, особенно если они даны более пяти минут назад, обычно теряют актуальность. Лестрейд смог доковылять до душа. Увидел в зеркале опухшее лицо, с самыми нормальными глазами - не совиными, пусть Лестрейд и не сразу признал в этой физиономии свое отражение. Из-за шума воды шуршания он не расслышал - блаженно прикрыл глаза, подняв голову и подставляя лицо прохладным струйкам воды. Тень метнулась наискосок по помещению. Существо, похожее на бородатую обезьянку, подскочило к одежде, которую Лестрейд, не долго думая, горкой свалил в углу и, пошарив в кармане брюк инспектора, извлекло из него золотистую монетку, попробовало на зуб, довольно фыркнуло, сунуло монету в кармашек камзольчика и торопливо скрылось за дверью.
Если бы Лестрейд вышел из душа сейчас, он вполне мог бы снова поздравить себя с пьяными глюками. В запотевшем зеркале, опираясь на раму, устроился то же самое существо, что смотрело на него из стекла стакана.
Джим улыбался, изучая линии тела инспектора сквозь душевую кабинку.
Конденсат не позволял увидеть всего, но то, что было доступно взгляду, Джиму весьма и весьма
Когда Грег вышел из душа и протер запотевшее зеркало, в нем было только его отражение.

Шёпота он уже тоже не слышал – включил телевизор. Зато краем уха воспринимал последние новости, одевался. Шёпот раздавался от зеркала, от зеркала шёл сквозняк. Едва заметно пахло полынью, но запах яблочного геля для душа перебивал полынный. Перед тем, как захлопнуть дверь, Грег ногой оттолкнул с дороги валявшийся на полу ботинок. Он упал с обувной полки, но поднять и поставить его на место Грег не удосужился.
Сморщенный, немного смахивающий на обезьянку старичок ростом с комнатную собачку, тот самый, утащивший золотую монету, невесть как оказавшуюся в кармане инспектора, недовольно что-то ворча, выскочил из-за полки, бережно поднял с пола ботинок, придирчиво его осмотрел и поставил на место.

Глава вторая
В которой потустороннее множится, фантазия сотрудников Скотланд-Ярда проявляется во всей красе… а таинственная хрень все так же отражается в зеркалах.

Джон выразительно хлопнул дверью, стараясь привлечь внимание Шерлока, но Холмс лишь по-кошачьи лениво искоса взглянул на вошедшего в гостиную товарища. Джон едва справлялся с обилием пакетов и сумок, однако Шерлок, заметив это, вернулся к своему занятию – откинулся на спинку кресла и блаженно прикрыл глаза.
- Ещё бы, - сквозь зубы проворчал Джон, затаскивая пакеты на кухню.
- Не связывайся, - услышал он ровный голос Шерлока. – Я тебе уже говорил, что Майкрофт – самый опасный человек, с которым ты когда-либо встречался.
- Человек? – саркастически ухмыльнулся Джон, с облегчением вздыхая и потирая поясницу. Пакеты и сумки расположились теперь на столе, для чего пришлось подвинуть часть реторт и колб.
Из зеркала гаденько захихикали, и Шерлок, не глядя, пальнул в стену рядом с зеркалом. Джон торопливо подошёл к компаньону, отобрал у него свой пистолет.
- Человек-человек, – раздался глумливый шёпот за спиной Джона. Но тот только повёл плечами – не обернулся. Нельзя смотреть.
- Он чело-век, - с истеричным всхлипыванием продолжил тот же голос – снова из зеркала. Шерлок недовольно моргнул, и из глаз его заструился золотистый свет.
- Неважно, кто он. Здесь мы считаемся людьми, - наконец, отозвался Шерлок.
- Отставили бы вы Лестрейда в покое.
- Мне он не нужен.
- Да. Конечно.
- Он даёт мне возможность расследовать преступления. Больше ни для чего он мне не нужен.
- А твоему брату? – Джон уселся на подлокотник кресла, обнял Шерлока за шею.
- Наверное, совсем тронулся рассудком вдали от своих владений. К тому же, Лестрейд в его вкусе.
Уголки губ Шерлока дрогнули.
- Мне не нравится то, что сейчас происходит, - серьёзно отозвался Джон. – Обычно вы не трогаете людей.
- Я трогаю тебя, - Шерлок обнял Джона за талию, стаскивая его к себе на колени.
- Глупая шутка, - Джон послушно подставил для лёгонького укуса шею и фыркнул.
- Тебе нравится ощущать себя особенным человеком? – поинтересовался Шерлок насмешливо. – Но прекрати бегать за Грегори с рябиновыми ветвями в руках. Ему это не поможет.
- Как знать, - прошептал Джон. – Я и без того слишком часто слушаю тебя. До такой степени, что теперь приходится держать это идиотское слово - никогда не смотреть, как вечерами ты…
Джон замолк на середине фразы и чуть развернулся, чтобы вылетевшая из зеркального полумрака большая золотоглазая сова смогла занять часть спинки кресла с левой стороны от Шерлока.
- Я выклюю твоё сердце, – прошептала сова, прежде чем разбиться мороком на сотню полупрозрачных осколков.
Джим вновь захихикал.
- Перья повыдергаю, – лениво отозвался Шерлок, вновь закрывая глаза и склоняя голову к плечу притихшего Джона Уотсона.

На работе, слава уж неизвестно кому, все было нормально.
Никаких потусторонних голосов и взглядов, хихиканья и писков.
Все чинно и благородно - кофеварка сломана, Салли раскрадывает на столе карты таро, а в компьютере пасьянс, Джо пишет отчет, периодически сверяясь то ли с картой погоды, то ли с розой ветров, Уилкинс тоже пишет отчет, в отличие от Джо сверяясь с не картой погоды, а с отчетом криминалистов и кривится, словно съел лимон, Гретта сплетничает по телефону с подружкой - в общем, все заняты, один инспектор сидит в кресле и тупо смотрит в экран.
Любимые подчиненные поставили его в тупик.
Он, конечно, сам виноват, но кто ж знал-то, что Салли нельзя доверять.
Верней ей доверять можно во всем, что касается работы и расследований. А вот развлечения...
Его поставили перед фактом.
Грег потер виски и тяжело вздохнул.
- Прекращайте хандрить, шеф. Этот отдых принесет вам много интересного.
- Что, это карты тебе сказали?
- Это я вам говорю. - Салли хмыкнула и поставила перед ним чашку с кофе. - Перестаньте. В конце концов, потратить полчаса рабочего времени на выбор костюмов, подходящих для погодных условий и гармонирующих друг с другом, - это не так страшно.
- Ну да, - Грег хмыкнул. - Вот возьму и Дракулой наряжусь.
- Не пройдет, шеф. Ну и потом, - Салли улыбнулась, - мы кое-что придумали.
- Обоженет, что вы придумали?
- Прекращайте изображать из себя Уотсона. Тем более что он завтра там будет, - Салли скривилась, словно в ее чашке был лимон. - У Джо великолепная идея.
- Какая?
Идеи у Джо были. Обычно настолько нестандартные, что Грегори едва удерживал себя от того, чтобы назвать его ...хммм, фриком.
- Оборотни, шеф. Всего и понадобится - так купленный волчий или лисий хвост, прицепленный к поясу, ну и там пара мазков грима на лицо. Из вас выйдет отличный волк, инспектор. - Джо, появившийся из-за двери, улыбался так радостно, что Лестрейд на миг почувствовал себя воспитателем в детском саду. И отказываться глупо, и согласиться не слишком умно.
- Джо, как же талисманы и обереги, валяющиеся на моем рабочем столе? Почему, кстати, они там валяются? И как оборотень будет носить их на себе?
- Это мои. Я буду друидом.
- Ч-что?
- Ага, - тут Андерсон улыбнулся еще шире, - напялю белую хламиду и буду ходить с оберегами.
- А ты? - тут инспектор уставился на Салли, подозревая большой подвох.
- А я буду ведьмой. Особого грима не понадобится, верно?
-Тааак, - зверея, произнес Лестрейд. – Один, значит, друид, вторая ведьма, а я какой-то паршивый волк? Не пойдет, - гениальная мысль заставила его резко сменить гнев на милость:
- Я буду королем Робином Добрым Малым, - он сложил руки на груди, поставил ногу на стул и вздернул нос. - Ну что, скажете, не похож?
- А, но... шеф. Король Робин Гуд не нечисть... - попыталась вставить слово Салли, но Грег сверкнул на нее глазами и сказал. - Ничего не знаю. Робин Гуд не нечисть, а Робин Добрый Малый - нечисть, которая ворует красивых девушек. Мне бабушка в детстве рассказывала... И вообще, я шеф, что хочу — то и ворочу… э, действую в интересах отдела.
Первой прыснула Салли, за ней не выдержал и Джо, ну а потом и самоназванный Робин расхохотался

За общим смехом они не расслышали возмущенного выдоха с поверхности зеркала.
Лондон вечером - это тот же город, что и днем.
Так же спешат люди, так же горят огни рекламы, так же стоят в пробках машины.
Обычный город.
Но не для всех.
Человек по имени Майкрофт Холмс стоит у окна высотой во всю стену и смотрит.
Биение людской жизни, муравейник, кровь, смерть, пульс.
Но сквозь улицы этого города прорастает призрак другого. Фонари оплетает вьюнок, вереск звенит на площади и светлячки путаются в волосах. Сквозь дома проглядывают руины, и Биг Бен становится маяком. Круг золотого света обегает город, и зовет.
И манит.
Так легко поддаться зову и уйти.
В город за углом, в город из снов и сумерек. Раствориться в звоне ручья, поймать на ладони озорных феечек... или просто выйти на берег озера, вечного, как Авалон.
Сорвать с ветвей яблоки и уйти дальше в переплетение корней и теней, лунного света и звона сверчков, по натянутой нити сердца, туда, где в объятиях трав спит его...
Майкрофт вздрагивает, когда на плечо ложится холодная тонкая рука.
Ее руки всегда холодны, у нее тысячи имен.
Но он не будет звать ее по имени.
В отражении стекла, в отражении города ее глаза светятся золотом, и поглощают свет.
- Ты не отступишься, верно?
- Не отступлюсь, - он на миг позволяет себе слабость и прижимает ее ладонь к своей щеке, и смотрит на город.

Мир искажён. Объекты – реальные и потусторонние – множатся, ложатся внахлёст друг на друга. Слой за слоем – мир сотен реальностей. Извращаются формы, тоненько и жалобно насвистывает какая-то птичка, Биг Бен бьёт тринадцать раз. Фата–моргана – скопища миражей, у феи Морганы тяжёлые косы и тяжёлый взгляд. Фея Моргана не отрывает взгляда от айпода. Усталая улыбка трогает губы темноволосой женщины. Миражи плывут в клочьях тумана, Лондон не слышит, как Биг Бен бьёт тринадцатый раз. Моргана касается локтя сына, отвлекая его от наблюдения за миром-за-углом.

Лестрейд мечется по постели – ему снятся кошмары, кожа его влажна от испарины, слой за слоем, снять лишнее, добраться. Не отступить.
Это война, выворачивающая жизнь. Это кровь горлом и вскрики.
И тишина перед боем. Тишина перед рассветом, которая опутывает все. Ивы плачут над озером, и где-то далеко, так что не достать рукой - белый замок, мечта, построенная людьми и иными, и холодная ладонь ложится на его плечо, и кто-то шепчет суматошно и горячо:
- Упрямец, сумасшедший, гордец, отпусти ее и его, отпусти, они люди, люди слабы, отпусти, не нужно войны, отпусти...
Губы касаются щеки, и изморозь затягивает стекло жизни.
Это сети, в которые его поймали.
Это сети, которые он выбрал.
Но он не отступится.
- Это мой долг, - говорит он, и пальцы до боли сжимают плечи.
- Я заберу тебя отсюда. Это противоречит всему, но я заберу, я не позволю, ты умрешь, не позволю, ты понимаешь, ты жизнь моя, не позволю, не уходи, не надо войны, я прошу, ты слышишь меня, пожалуйста, когда я кого-то просил, пожалуйста...
А он - тогдашний - не слышит - не слышит надрыв и боль и нежность и огонь, не слышит, не хочет слышать, стряхивает с плеча ледяные пальцы, которые совсем недавно грел дыханием и не слышит боли этой безумной, зова, почти животного - не слышит.

Грегори проснулся, словно выныривая со дна озера, на дне которого серебро и сталь. Сердце покалывало, дыхание срывалось.
Он некоторое время стоял в ванной, опираясь на раковину. С лица его стекали, собираясь на губах и носу, капли прохладной воды. Грег стоял и всё никак не мог отдышаться, хотя уже практически не помнил сна – только ощущение. Мучительное ощущение, словно копьё пронзило его сердце.
За мгновение до того, как он резко вскинул голову и взглянул на себя в зеркало, золотые совиные глаза истаяли в зеркальной глубине.

Глава третья
В которой Андерсон читает кельтские легенды, а их персонажи живут своей таинственной жизнью.

Ночные тени уползают с улиц медленно и неспешно. В воздухе тает запах горелой листвы, и туман окутывает город, не позволяя солнцу вступить в свои права.
Джон Уотсон хотел бы провести это утро дома, и желательно в своей постели.
Но они охотятся.
За преступником.
Это дело подкинул им Майкрофт, и Джон вглядывается в утренний сумрак, пытаясь не материться. Он не любит такие дела. Те преступления, которые совершают люди - да, это опасно, да, можно поймать пулю или заработать простуду, ну или ревматизм, но это... это в конце концов - нормально.
Те же дела, которые подкидывает брат Шерлока...
Здесь Джон почти не может помочь.
Даже спину прикрыть. Да, он их видит, да, может дотронуться... Но сил для того, чтобы удержать фейри, ему не хватит. Его дело - не вмешивать сюда людей, и он следит за этим.
Шум крыльев доносится откуда-то издалека, но через мгновение на его плече сжимаются острые когти, почти пропарывая куртку и кожу.
- Джим! - Уотсон шипит, но не успевает добавить ничего, так как на него из тумана выбегает ребенок.
Обычный человеческий ребенок. Девочка лет десяти, с измазанным кровью лицом и огромными испуганными глазами.
- Да что же...- Джон делает шаг, и раскрывает объятия. Он хочет сказать, что все хорошо, все в порядке. Он думает о том, что сможет защитить ее.
Девочка делает к нему шаг, второй, третий...
Но сова с клекотом срывается с его плеча и бьет де... существо в лицо.
Оно воет, и пытается дотянуться когтями и зубами до Джона. В ней нет больше ничего человеческого - безумные золотые глаза, окровавленные зубы и когти. И белые пряди волос, которые тоже тянутся к Джону, словно пытаясь удушить.
Оставаясь в одиночестве, Джон не может не думать о том, сколько раз эти же острые когти распарывали человеческое тело. Ради развлечения – у Джима совершенно своеобразное чувство юмора, свойственное всему его виду. И над ним нет власти даже у Майкрофта. Хорошо уже одно то, что изо дня в день в большом зеркале в спальне они с Шерлоком продолжали видеть вместо своего отражения сутулого парня с золотистыми совиными глазами. Бааван Ши. Джон знает, что теперь у него почти постоянное малокровие, но не обращает внимания. Он даёт достаточно, чтобы Бааван Ши мог ощутить и себя теплокровным. Трепещут на ветру светлые перья. Существо в обличие девочки вопит нечеловеческим голосом, но сова не подпускает его к своей добыче, а через миг из тумана вылетает Шерлок.
Джон стоит, прижавшись к стене, и дышит резко и сорвано.
- Черт бы вас побрал, какого черта вы сделали из меня наживку? Шерлок? Джим?
Джим молчит, связывая существо чем-то вроде паутины. И - нет, Джон не хочет знать, что это такое.
А Шерлок поднимает на него уставший взгляд и невесело улыбается:
- Он нас давно уже побрал, Джон. Соберись, нам сегодня еще ехать на увеселение Скотланд-Ярда.
Джон молча смотрит на них обоих, а потом, безнадежно махнув рукой, подходит ближе. И обнимает Шерлока, заставив того на пару секунд задохнуться. И уткнуться лбом в его плечо.
Джон медленно пропускает сквозь пальцы темные волосы, пахнущие туманом и горечавкой, и шепчет:
- Никаких больше заданий от твоего брата. Хотя бы пару месяцев. Обычные люди, обычные преступления.
Мягкий смешок откуда-то сбоку и Джим подходит ближе, то ли желая объятий, то ли боясь их:
- Наивный Джонни-бой. Сегодня же Самайн.
- Знаю.
Джон вытягивает руку и, легко касаясь, проводит пальцами по скуле Джима.
Тот вздыхает и присоединяется к общим объятиям.
- Надеюсь, хоть раз мы проведем Самайн по-человечески, - шепчет Джон.- И... молчи, Джим, я знаю, что это наивно, но помечтать-то можно.
Утренний туман тает, они так и стоят несколько минут втроем. Двое - согреваясь о тепло крови человека, и человек - согревая.
И только у их ног дергается в коконе из паутины существо.

Лишь умостив свою задницу на сиденье поезда Лестрейд смог расслабиться. Им предстояло почти пять часов пути до Эдинбурга. Осень осенью, давление давлением, кошмары кошмарами, а жить как-то надо. А что лучше может поднять настроение, чем пьянка в идиотских костюмах и танцы вокруг костра?
Он твердо решил, что будет сегодня веселиться и не позволит никаким потусторонним фиговинам портить ему настроение.
Салли опять схватилась за карты и что-то раскладывала... А вот Андерсон устроился в углу с книгой, заголовок которой гласил «Кельтская мифология» и как-то странно хрюкал уже пять минут.
- Нет, ну я не могу! - Андерсон хлопнул книгой о стол и расхохотался.
- Джо. Делись.
- Оххоо.. хох. Сейчас. Читаю.
Слава богу, поезд был полупустым, так что о поведении Лестрейдовских сотрудников рассказать было некому. Все начальство ехало в СВ.
Правда, конце вагона сидели Джон с Шерлоком, но Лестрейд бы уверен, что хохот Андерсона туда не долетал.
- Ну, так чего ты ржешь? - поинтересовался инспектор на правах старшего.
Уилкинс оторвался от разгадывания кроссворда, Салли смешала карты, и все они втроем уставились на Андерсона.
Лестрейд был готов возблагодарить всех богов вместе взятых за одно то, что на Хэллоуин ехала только треть его отдела.
- Мифологию кельтскую читаю.
- И что, она теперь у нас что-то вроде анекдотов? - довольно язвительно поинтересовалась Салли. Единственное, что она не любила больше, чем комментарии Шерлока, - это если ей мешали делать расклад (в свободное от работы время, конечно).
- Да нет... - Андерсон слегка успокоился и перевел дух - вы только послушайте. Итак... - тут он понизил голос и прочитал:
- Фейри - существо метафизической природы, обладающее необъяснимыми, сверхъестественными способностями, ведущее скрытый (как коллективный, так и обособленный) образ жизни и при этом имеющее свойство вмешиваться в повседневную жизнь человека, под видом добрых намерений, нередко причиняя вред.
- И что? - приподнял бровь Лестрейд.
- Погоди, Грег, - в неформальной обстановке они называли друг друга по имени. В конце концов, за шесть лет совместной работы можно было не только узнать о других то, что не знает даже Шерлок, но и привыкнуть к сотрудникам. И даже, втайне от самого себя, считать их друзьями.
- Сейчас, где же это... а! Принято считать, что фейри подразделяются на два основных класса: «социальный» и «индивидуальный»... трамп-пам-мап.. не то, ааа, вот! Одинокие феи, напротив, избегают сборищ и презирают необузданное веселье фей «семейственных»: они либо присоединяются к человеку и становятся частью жилища, стараясь помогать хозяевам и приносить удачу, либо населяют открытые пространства и тут представляют в той или иной степени опасность для случайных прохожих...
- И? Я все еще не вижу причин для смеха, - Салли начала тасовать колоду, но Грег накрыл ее пальцы своими, заставляя притормозить.
- Погоди, я, кажется, начинаю понимать. Ну, что там дальше?
- Что понимать? - встрял Уилкинс, и его смерили устало-задумчивыми взглядами.
- Вот! - воскликнул Андерсон на тон выше и зачитал:
- Они нередко общается со смертными в угрожающем тоне и легко раздражаются, но при этом всегда привязаны к человеку и, судя по всему, испытывает зависимость от общения со взрослыми и детьми.
И вот тут-то все посмотрели в конец вагона, где Шерлок, эмоционально размахивая руками, что-то втолковывал Джону.
- Насчет детей не соглашусь, но вот зависимость от определенного взрослого во всей красе, - прокомментировал Лестрейд гримасу, скользнувшую по лицу Шерлока - Джон его не слушал.
Андерсон, вдохновленный успехом, продолжил:
- Есть домашние сущности, которые помогают хозяевам мыть посуду, разжигать огонь, но просят, чтобы к ним относились с почтением и вознаграждали чашечкой молока за их заботы. Тут он сделал паузу, во время которой все вспомнили бурчание доктора Уотсона по поводу молока.
Первой захихикала Салли, потом к ней присоединился Уилкинс, и уже потом, не выдержав, расхохотался и Грег.
- Тут еще есть! - Андерсон воздел палец вверх:
- Но во гневе они способны вызывать эффект напоминающий тот, что сопровождает полтергейст: швыряют камни, препятствуют созреванию пшеницы, задувают свечи, сбрасывают утварь с полок, напускают в дом дым.
- Ой... Уз-знаю нашего.. ох.. доброго доктора, - сквозь смех проговорила Салли. - Он мне в тот раз... такую речь толкнул насчет Шерлока, охх...
- И ещееее! – восторженно добавил Андерсон. - Основной чертой фейри считалась необычайная обидчивость...
- Добрый день! - радостно произнес Джон Уотсон, появляясь рядом и улыбаясь так обезоруживающе мило, что доблестные сотрудники Ярда не сдержали хохота, и Салли, уткнувшись в плечо Грегу, пробормотала что-то вроде «милый плюшевый браааааунииии».
- Добрый! - сумел таки произнести Уилкинс.
- Приса..ох, присаживайтесь, Джон, - махнул рукой Грег и вытер слезящиеся глаза. - А где Шерлок?
Самой большой занозы в коллективной заднице Скотланд-Ярда не было поблизости, и это странным образом встревожило Грега.
- Скоро придет. Спасибо за приглашение, но как-нибудь в другой раз.
Джон дотянулся, взял книжку, лежащую на столе и, посмотрев название, продолжил:
- Да, довольно веселая вещь. Я бы только посоветовал вам повнимательней изучить главу семь. Всего доброго.
Джон развернулся и пошел обратно, оставив за спиной несколько недоумевающих полицейских.
- А... что там за глава семь? - рискнул поинтересоваться Уилкинс, когда Джон устроился на своем месте в конце вагона.
Грег пролистал оглавление и прочитал вслух, чувствуя какой-то холодок на коже:
- Народные средства защиты от фейри.


Наступал Самайн. Это было сразу понятно, стоило лишь взглянуть, как двоила фата-моргана земное. Джон старался не смотреть на Биг Бен, потому что сквозь него всё явственней был виден золотистый маяк, уводящий в страну-за-углом. Золотистый, как глаза его любовников.
В Имболк Джону во взгляде каждой незнакомки мерещился все понимающий взгляд Бригиты. Она словно демонстрировала ему своё особенное расположение. Ему, врачевателю, согревающему своей кровью тех, кто собственной согреться не способен.
В Белтейн Джон старался не смотреть в глаза Шерлоку, сияние их становилось невыносимым. Наступающее лето не радовало - фейри особенно непредсказуемы в тёплое время года.
Лугнасад остужал даже сердце Джона. И на какое-то время из их жизни пропадал Майкрофт. Уходил навестить умерших? Умирающих. Смерть природы похожа на сон. Сон Шерлока походил на смерть. Джон целовал его в прохладный влажный лоб, не боясь разбудить, в зеркалах мелькали отражения тех, кого в их спальне не было.
Каждый Самайн Джона одолевало ощущение скорого свершения, это было их фамильное предчувствие – через поколение. Скорого несчастья. Ещё его бабка верила в то, что какой-нибудь следующий Самайн может стать особенным. И вот очередной – запасайся гибкими ветвями, рубиновыми ягодами летучей рябины. Может быть, пронесёт? Отведёт. Джон листал справочники кельтской мифологии, но ничего не находил. В Сети ничего не находил. Люди не знали, что один Самайн станет особенным – в их приданиях не сохранилось об этом ничего. Часть легенд было откровенной ложью. Например, Джон точно знал, что Оберон никогда не был карликом.
И ещё это нелепое празднество на берегу Лох-ломонда. Кто внушил организаторам настолько дурную идею? Майкрофт? Джона передёргивало от одной мысли.

Когда весёлая компания высадилась на Эдинбург-Уэверли, над городом плыли бледно-серые тучи и ранние уже почти ноябрьские сумерки. Лестрейд натянул вторую лямку рюкзака на плечо и кисло взглянул на диспетчерскую вышку аэропорта, похожую на старинный свиток, укутанный в рыболовную сеть.
- Не тоскуй, шеф, - Салли легонько хлопнула Лестрейда по плечу и улыбнулась. – Впереди сутки отжигов и мифологии. Разве не здорово хотя бы иногда отвлечься от работы? Ты вообще когда-нибудь отдыхаешь?
- Не имею привычки, - промямлил Лестрейд, посуровел, сжал губы и двинулся вслед за уже ушедшими вперёд товарищами. Не хотелось никому признаваться, каким вымотавшимся чувствовал он себя сейчас – сказалась бессонная ночь и не внушающий доверия своей новизной и придурочностью день. И все эти легенды про фейри. Сдались они коллегам. Глупо неимоверно, а, между тем, выспаться ему удастся ещё не скоро. Впереди – двухчасовое автобусное путешествие, а затем – единение с природой, чтоб она провалилась, на сутки. Несомненно – обилие спиртного, которое некоторые из копов уже потихоньку потребляли, чем отчасти можно было объяснить и общее оживление компании. Грегори решил подремать в автобусе, пусть товарищи хоть на головах стоят.
- Не очень довольным выглядишь, инспектор, - раздался за его спиной ровный низкий голос.
Грегори недовольно передёрнул плечами и обернулся, взглянув на слегка ухмыляющегося и такого загадочного в осенних сумерках Шерлока Холмса. Джон маячил где-то позади него, не сводя с Лестрейда напряжённого взгляда.
- Ничего, просто не выспался, - хмуро ответил Лестрейд. – Я удивлён, что тебя соблазнили такие глупые увеселения. Наверное, я многого о тебе не знаю.
- Очень многого, - Шерлок вскинул брови, - конечно же.

Спустя час они все-таки загрузились в двухэтажный белый с красными полосами по бокам автобус. Народ заметно повеселел, кто-то уже открыто хлебал что-то из фляжек. Салли раскладывала карты для желающих прямо на коленях, Лестрейда же всё больше клонило в сон. Ему удалось занять место у окна, сидящий рядом молодой полицейский был ему мало знаком и явно немного смущался близости начальства, а потому всё своё внимание устремил на особенно веселящийся народ, оставив Лестрейда в покое. Грегори примостился к окну, сонно взглянул на городской пейзаж и хотел было уже прислониться головой к стеклу, как резкий золотистый отсвет заставил его отпрянуть. Словно в окне было что-то – было вместо его отражения. Это ощущение пришло откуда-то из дремоты. Лестрейд отшатнулся, пытаясь справиться с дыханием, и, нечаянно толкнув, тут же ещё больше отодвинувшегося соседа.
На плечо ему легла чья-то уверенная жёсткая рука.
- Грег, всё в порядке?
Надо же, Лестрейд и не знал, что Уотсон сидел прямо за его спиной.
- Да-да, - слабо отозвался Грегори, вновь пытаясь утроиться поудобней. – Померещилось что-то.
- Свет фонаря, - раздался насмешливый голос Шерлока за его спиной. – Спи.
- Отлично, теперь у меня целых две няньки, - сонно пробормотал Лестрейд, закрывая глаза и не замечая, как между его локтём и оконной рамой продвигается тонкая гибкая веточка с несколькими ярко-красными ягодами. Конечно же, не видел он и того, как раздражённо поморщился наблюдающий за действиями Джона Шерлок, и как нервно прикусил Уотсон заусенец на пальце, когда рябиновый прутик все-таки был устроен между окном и спящим уже инспектором.
Откусив заусенец, Джон независимо откинулся на спинку кресла, не глядя на соседа. Шерлок сжал губы и тоже стал смотреть прямо перед собой, но его ладонь, словно бы невзначай, то и дело задевала лежащую на подлокотнике кресла ладонь Джона, давно привыкшего к зябкой прохладе этих незаметных прикосновений.

Реальность расплывается, клочьями туч, что сейчас скрывают вышедшую луну, клочьями тумана в озёрных низинах, она похожа уже на разошедшееся от старости полотно, и во сне Грегори кажется, что он сейчас проваливается в одну из этих дыр куда-то во тьму. Тьму веков. И умирает.
Лестрейду снится, что он умирает, пронзённый копьём, которое держит его сын. Что за чертовщина! У него дочь! Грег пытается вспомнить, как выглядит его дочь, но туман застит память. И он по-прежнему умирает, пронзённый копьём сына, лодка чуть заметно покачивается на волнах. Вересковые слёзы остаются каплями на щеках. А, быть может, это просто начавшийся дождик забивается в форточку автобуса.


Джон смотрит в окно, на убегающие холмы и перелески и видит.
То, что недоступно другим, то, что редко видят обычные люди.
Он вспоминает.
Впервые увиденное золотоглазое отражение, впервые перехваченное дыхание, впервые перехваченный взгляд. Он иногда думает, что если бы не смерть бабки - он бы мог не увидеть и не узнать. Он на следующее утро улетал в Кандагар. Жить, лечить, убивать.
Быть человеком, а не проводником.
И острый, больной, сумасшедший взгляд из-за зеркала едва не остановил его.
Он на миг подумал - что может быть стоит остаться, что он нужен здесь.
Но решение было принято уже давно, и острый безумный золотой взгляд не смог ничего изменить.
Джон улыбается краем рта.
Он так думал.
Но в жаре и безумии войны ему снился холод пальцев и одиночество оставшегося в зеркалах.
И когда его оперировали, он слышал где-то за углом не только вой гиен, не только шорох песка и хохот демонов, но и уханье совы. И нашел на подушке перо.
Которое хранит до сих пор.
За окном солнце начало скатываться к горизонту.
И словно мысль о Джиме повлекла за собой воспоминания - он знал их с детства. Он знал, что старшего зовут мистер Холмс, а на самом деле его следует звать по-другому, он играл с Шерлоком с детства, он был его другом.
И Джон сбежал от него тогда - готов был бежать куда угодно - хоть в пасть демонов, хоть в смерть - Шерлок был слишком собственником - он не оставлял Джону ни шанса на жизнь - только мир за углом, только его проблемы, только...
И когда Джон вернулся, насытившись реальной жизнью по горло, он все же не спешил шагнуть за зеркало.
Он думал, что и без него как-нибудь обойдутся.
Не обошлись.
И первый же Самайн это доказал.
Когда они стояли друг напротив друг друга.
Шерлок и Зеркало.
Шерлок и Джим.
Бесконечность отражений свечи в зеркале.
Зеркальный враг.
Одиночество, запертое в осколках.
И выбор должен был стать простым.
А стал сложным.
Но Джон знает одно - слишком больно и точно - никогда больше. Никогда.
Не оставлять их обоих.

Джон смотрит в окно, на убегающие холмы и перелески и чувствует.
То, что недоступно другим, то, что редко ощущают обычные люди.
И вспоминает плачущую женщину, которую не могла увидеть Гарри. И ему сейчас так тоскливо, что в пору бы и заплакать – если бы умел. Но он только болезненно кривится, видя в стекле вместо бледного своего отражения отражение иного, чьи золотистые глаза темнеют до цвета старого золота. Отблесками пламени скользят в прохладе осеннего воздуха ломкие и ядовитые цветы – фейри, лишь на вид трогательно неопасные. Обманчиво нежные. Гиллиду расчёсывает густые чёрные волосы, смотрит на автобус и, ловя взгляд Джона, опускает свой, опускает голову. Лепрекон мечется в траве, словно сошедший с ума дикий кролик. Дубовик заботливо раскладывает возле обочины сморщенные шляпки грибов. Духи минувших эпох уважительно расступаются перед самым обычным автобусом, везущим самых обычных людей на празднование самого обычного Хэллоуина. Правда же? Шерлок не смотрит в окно и только раздражённо сжимает челюсти, когда они проезжают мимо придорожных рябиновых зарослей. Рябинки дрожат на ветру, и холодная вечерняя роса превращает кровавые кисти их ягод в драгоценные каменья. Тонкая паутинка рвётся, когда её задевает свернувший с трассы автобус. Пассажиры подскакивают на кочках, в автобусе играет радио. Тонкая паутинка реальности рвётся всё сильней. И скоро люди ощутят это не только во сне. Джон обязан препятствовать этому - таково его предназначение, но сейчас он ощущает себя слишком бессильным перед той мощью, которую уже буквально вдыхает вместе с прохладным влажным воздухом ноябрьской ночи.

Глава четвёртая
В которой начинается празднование Самайна, а Грегори перестаёт отличать сны от реальности

Озеро было озером. Что, Джо озер на своей жизни не видел, что ли? Ну, здоровое, ну, большое... ну, облака над ним охрененные, как корабли, как каравеллы под парусами плывут, а над всем этим закат... ну так и что?
Эка невидаль!
Вот собрать палатку - это невидаль.
У него двуместная, ну и, в принципе, все знают, кто здесь с ним будет спать. У Ше... Грега одноместная, ну и у Уилкинса тоже.
Джонатан достает свой Катехизис на сегодняшний вечер - руководство по установке палаток и начинает смотреть.
Джо открыл справочник и углубился в чтение:
- К выбору места для палатки нужно относиться серьезно. В лучшем случае ошибка будет стоить вам головной боли от недосыпа или ломоты в теле. В худшем же можно поплатиться жизнью.
Салли, слышала?
- Слыфала, слыфала...
Андерсон поднял глаза и увидел свою женщину в обнимку со своей же палаткой и с какими-то креплениями в зубах.
- Салли, ты уже собирала палатку раньше?
- Неф, но пофа фы дофифаешь, а уфе замефсну.
- Погоди! Сейчас, секундочку, - он полистал справочник. - Таак... самая распространенная ошибка начинающих туристов - подкладывание полиэтилена под палатку якобы для того, чтобы не испачкать, не намочить дно. Полителиен убери!
- Я ефо и не сфелила!
- Итак, приступим к установке палатки:
1. Разложите ее таким образом, чтобы тент смотрел внешней стороной вверх;
2. Соберите дуги (во избежание поломки каркаса до упора вставляйте каждый соединительный элемент колена в последующее колено);
3. Дуги вставьте в кулисы тента;
4. Расположенные на регулировочных стропах металлические шпильки вставьте в концы дуг;
5. Отрегулируйте натяжение тента по каждой из стоек....
- Фсе… тьфу, все уже можешь не читать, мы поставили.
Джо оскорблено оглядел ухмыляющихся Грега, Улкинса и Джона - который решил принять посильное участие в сборе палаток, и оскорблено хмыкнул.
- Джооо!
- А, да, да! Спасибо всем! Мы переодеваться-то будем?
- Джо, вот и помогай тебе в следующий раз!
- Ничего не знаю шеф, жажду как примерный сотрудник увидеть вас в костюме Робина...
- Я тебя сейчас сам в твою друидскую простыню замотаю!

- Ну вот скажи мне, Салли, это вот куда?
- Сказала бы я тебе...
- Салли!
Вопли раздавались из только что поставленной палатки и в принципе были вполне закономерными.
Законопослушный Уилкинс нацепил на джинсы волчий хвост и посчитал святое дело гримировки выполненным.
Грег тоже переоделся достаточно быстро - велика важность надеть камуфляж и изобразить на лице четыре темно-зеленых полосы. Джон, который все время ошивался рядом и где-то потерял Шерлока (что весьма тревожило Грега, кстати сказать) оценил костюм Лестрейда поднятым вверх большим пальцем.
Честно говоря, Грег и не ожидал особых восхищений своим костюмом - главное чтоб удобный и не с голым задом, а все остальное прокатит.
Когда из палатки выбрался Андерсон и Салли, настало время хохота.
Потому как замотанный в три простыни Джо напоминал привидение из Вазастана, дикое, но симпатичное (Грег сказку про Карлсона читал дочке в свой последний приезд, и потому шутка была понятна ему одному). Салли напоминала рождественскую елку и жрицу Вуду одновременно.
Очень внезапно у нее обнаружилась весьма симпатичная задница и довольно тонкая талия. В общем, ее появление на берегу озера Грег и Уилкинс оценили художественным свистом.
Джо погрозил им замотанным в простыню кулаком и рябиновыми бусами, и выудил откуда-то из недр простыней бутылку виски.
Бутылка была встречена еще более художественным свистом и пущена на обогрев доблестных сотрудников Ярда.

Салли «рисовала» себе глаза, сидя у палатки и смотрясь в зеркальце. Когда левый глаз уже был обрисован и приобрел некую ведьминскую загадочность, ей показалось, что что-то мешается.
Она рыкнула на Джо, который подсвечивал ее лицо фонариком, чтобы было хоть немного видно в сгущающихся сумерках.
Неподалеку Джон разжигал костер, и хотя он ей вообще-то нравился, Джон, конечно, а не костер, но продолжительное общение с фриком не могло не сказаться, так что она не слишком хотела, чтобы в этом радостном беспределе поблизости от нее был фрик и доктор Джон Уотсон.
Только в зеркале был не отблеск костра и не игры Джо с фонариком.
Салли прищурила ненакрашенный глаз и еще раз посмотрела.
В зеркале отражался странный силуэт за спиной инспектора.
Странный бледно золотистый силуэт, который... о, господи, гладил Грега по лицу.
А шеф ничего не чувствовал.
Она и хотела бы сказать и позвать, и...
Но карты всю неделю ложились именно так, а не иначе, и это глюки. Точно глюки от виски на пустой желудок.
Она рыкнула на Джо и послала шефа за водой.
А бледно золотистый глюк в ее зеркальце так и последовал за шефом.

Компания гуляк от Скотланд Ярда была меньше, чем предполагалось изначально – как и следовало ожидать, многие отсеялись ещё на подступах. И, тем не менее, Лестрейд невольно изумлялся, вглядываясь в разжигаемые в округе костры. Народ явно соскучился по весёлому времяпрепровождению - кто-то умудрился притащить с собой часть семейств, кто-то успел устать и перепачкаться, а потому обстановка была самой неформальной. Погода, вопреки прогнозам, не внушала оптимизма, так что палатки были воздвигнуты в первую очередь. Теперь люди спускались к озеру, ступая сначала в густом, как молоко, озере стелящегося по прибрежным камням тумана, так что некоторые тут же промочили ноги, а кто-то успел навернуться в ближайший овражек. Пахло костром, разогреваемыми пайками, йодом и спиртом. Лестрейд тоже был не прочь умыться, так как с установкой лагеря успел порядком вспотеть. Странно, что до сих пор не хотелось есть. Он вообще ощущал болезненную ломоту во всём теле. Только этого ещё не хватало. Щупая лоб, Грег брёл куда-то, куда ему указали доброжелатели «там самый удобный спуск к воде». В руке позвякивал всунутый ему Салли котелок. И как он по её мнению доберётся до воды, которую возможно будет пить?
- У-у-у, я призрак, - сообщило ему подскочившее откуда-то со стороны ближайшей палатки существо. Оно оказалось Грегу по пояс и целиком скрывалось под белой простынёй с прорезями. Прорези были сделаны неудачно, существу было плохо видно, а потому оно два раза споткнулось, и Лестрейду пришлось поймать его под локоть.
- Бойся меня! – повелительно сообщило существо, в котором Лестрейд уже опознал сына сержанта Хопкинс Марка.
- Боюсь, - послушно отозвался Лестрейд. – А уважаемое приведение не в курсе, как удобней спуститься к озеру?
- Не в курсе, - насупилось приведение и потопало к палатке. Вот ведь неугомонный. При взгляде на него, Лестрейда посетила странная мысль о приближающейся старости. Он удивлённо хмыкнул, пожал плечами и решил, что стоит выпить. Что за болезненное раскисание накануне великого празднества?
Он спустился с какого-то пригорка, большая часть населения берега осталась за спиной, а туман только густел. Каким надо быть идиотом, чтобы не взять с собой фонарик?
- Прекрасный вечер, инспектор Лестрейд, не так ли?
Услышав смутно знакомый голос, Грегори удивлённо взглянул на говорившего.
Он его встречал. Пару раз. И каждый раз от одного взгляда на скользко-томного франта в дорогом костюме инспектора оторопь брала. Только, пожалуй, теперь, если бы не этот голос, Лестрейд бы его не узнал.
- Не думал, что вы приедете сюда, - выдавил Грегори, решив, что уже перебрал у костерка и теперь спит.
Кажется, этого человека звали Майкрофт. И совершенно точно – он большая шишка и брат Шерлока Холмса.
- Почему бы и не повеселиться, - отозвался Майкрофт тоном, в котором точно не было ничего весёлого. Он стоял перед Грегори, словно загадочный иной, вышедший из тумана – и плевать на залысины и острый нос. На плечи его было накинуто нечто золотистое – вроде бы плащ, но в потёмках Лестрейд не вполне мог разобрать. То есть это точно был костюм. Непонятно, правда – костюм кого именно. Однако выглядел он вполне себе тематично, разве что фонарик в руке Майкрофта был лишним.
- Пойдемте, инспектор, я вам посвечу, а то тут уже один получил растяжение связок. Люди совершенно бессмысленные существа, вы не находите?
- Да, наверное, - неуверенно хмыкнул Лестрейд, послушно бредя вслед за Майкрофтом, который освещал им путь. – Говорите так, будто вы не человек.
Майкрофт не ответил. Лестрейду казалось, что даже туман перед его сопровождающим немного редеет. Нет, ему точно это снится.
- Нет, - вдруг сбился с шага человек в золотистом плаще. – Не сюда.
- Кажется, вполне удобная тропка, – попытался было воспротивиться Лестрейд, уже видевший впереди блеск воды и светящуюся дорожку, которую создавала вышедшая из-за облаков луна.
- Там будет яма, её отсюда незаметно, – холодным тоном отозвался Майкрофт, поворачивая, чтобы сделать крюк. Фонарик был в его руке, так что Лестрейд досадливо повиновался, вместе со своим спутником огибая по приличной дуге небольшие заросли в рост Лестрейда, которые в свете фонаря казались медово-золотистыми, хотя на самом деле были ярко-жёлтыми.
Они спустились чуть ниже в туман и вышли к озеру совершенно внезапно.
Майкрофт Холмс схватил Грега за плечо:
- Стойте. Там дальше вода.
Инспектор присел и опустил руку в туман. Действительно, вода. Мокрая.
- Спасибо.
Грег и, правда, не знал, о чем говорить.
Они люди из разных слоев общества, с разными интересами и положением. Единственное, что их объединяет - это Шерлок и Самайн.
Но Шерлок - это работа, а говорить о работе в праздник совсем не хотелось.
- Я чувствую себя в этом тумане гребаной Ариадной. Только не знаю, где моя нить и кто Минотавр.
Майкрофт Холмс молчал.
Котелок уже наполнился, и Грег констатировал этот факт еще одной фразой:
- А. Так это источник, а не озеро.
Он, честно говоря, чувствовал себя не слишком уютно в этом тумане и с этим человеком.
- Да. Источник.
Грес выпрямился и повернулся к Майкрофту Холмсу. В тумане было чертовски плохо видно, но взгляд у Холмса старшего был странным.
- Не бойтесь инспектор, вы не заблудитесь.
- Хорошо бы. - Грег перехватил тяжелый котелок другой рукой и вопросительно глянул на Холмса. - Идем?
- Минутку, инспектор. Закройте глаза. Пожалуйста.
Даа что за черт! Мог бы сказать инспектор. С чего бы это? Даа щаз. Мог бы ответить Лестрейд.
Но Грегори, удивляясь себе, послушно закрыл глаза.
И почувствовал, как холодные пальцы касаются лица и... губы накрывают его губы.
Поцелуй с привкусом полыни, инея и октября.
Как он целовался... Как этот высокомерный хлыщ со смешным именем целовался.
Грег выпустил из рук котелок, и тот грянулся оземь, обливая их ботинки и штаны - но даже ледяная вода из родника не имела значения.
Зубы ломило от стылого холода, но тело, прижимавшееся к нему, было нежданно горячим.
Дышать было нечем - только изморозью и прелой листвой и полынью, и далеким ветром с океана, и озерным воздухом и прикосновениями, которые снова, наконец-то... и....
Майкрофт застонал и оторвался от его губ.
Глаза его в тумане горели золотом и чернотой.
А потом ветер с озера развеял клок тумана, и Грег пришел в себя.
Стоящий у родника, залитый светом луны... и с мокрыми по колено брюками.
Что за черт?
Лестрейд озирался, пытаясь справиться с дыханием, но Майкрофта рядом с ним не было, зато ноги уже ломило от промозглого холода. Самое время начинать паниковать, и Грегори вполне мог бы начать, если бы его не отвлёк быстро приближающийся цокот копыт. Грег едва успел отскочить с пути скакуна и, падая, с ужасом увидел, как прекрасный, белой масти жеребец с развивающейся длинной гривой и хвостом словно бы в пропасть нырнул в районе того самого злосчастного родника. Раздался всплеск и конь исчез, подняв над туманной пеленой прозрачную волну инспектору почти по грудь. Лестрейд упал на землю, неудачно ударившись виском о камень, и потерял сознание.

Продолжение в комментариях.